знакомая, но где видел, пока не
смог вспомнить. Ладно, потом разберемся. Но то, что москвич, да еще из
Генерального штаба, сразу, как у любого строевого офицера, фронтовика,
вызвало у меня антипатию. Все беды от москвичей, и все они сволочи, хапуги и
жадины. Эту аксиому знал любой солдат, глядя, как они приезжали на проверки
и ничем, кроме как пьянством, не занимались. А потом с собой увозили большие
щедрые подарки. Недоноски, одним словом, эти москвичи. Мы здесь отчасти по
их вине. Москва планировала и первый, и этот штурм Грозного. 25 ноября и
первое января войдут черными днями в летопись Российской армии.
Все это мгновенно пронеслось в голове, пока я тряс руку москвича и
выдавливал из себя подобие улыбки. Я думаю, что на моей прокопченной роже
мои мысли очень хорошо отразились. Но не мог же я прямо сейчас, в
присутствии Сан Саныча, которого сильно уважаю, послать этого пижона на
хрен.
- Вячеслав, - в ответ я представился московскому пижону.
- Майор Карпов, отвезите эти военные билеты в штаб ставки, пусть там
разберутся, чьи солдаты, известят родственников, - Сан Саныч протянул ему
документы.
Москвич согласно кивнул головой и, взяв билеты, не рассматривая их, не
пересчитывая, сунул даже не во внутренний карман, как это сделал бы
нормальный офицер хотя бы из уважения к погибшим, а в наружный карман
бушлата, висевшего на спинке стула.
Меня это здорово задело за живое, с плохо скрытым раздражением в голосе
я спросил у этого сукиного сына:
- Уважаемый, а не потеряешь ли ты билеты, все-таки жизни за ними, а?
И Сан Саныч, и Рыжов, уловив гнев у меня в голосе, посмотрели на
залетную птицу как на врага народа. Тот, видимо, поняв свою оплошность,
что-то пробормотал под нос и судорожно переложил документы к себе во
внутренний карман куртки. При этом, гаденыш, очень выразительно посмотрел на
меня, словно хотел стереть в

<< 1 ... 35 36 [37] 38 39 ... 465 >>