г. рождения.
Начали мы культурно, вежливо, без психологического давления. Но она
продолжала упорствовать. Как попугай повторяла одну и ту же версию. Что была
в Грозном и вот сейчас идет домой, в Гудермес. Муж ее погиб в первые дни
войны под бомбежкой (оснований для теплых чувств к нам у нее, следовательно,
нет), в Гудермесе сестра осталась с ее маленькой дочерью. Корректировщицей
не выступала, тринадцатого марта в Ильинке не находилась.
Еще раз вызвали группу офицеров, и они ее уверенно опознали. Связались
с блок-постами: при прохождении местных жителей записывались их данные.
Оказалось, что в предшествующие дни через блок-посты со стороны Грозного она
не проходила, остальные дороги, ведущие к столице Чечни, были заминированы
как нашими, так и боевиками.
По всему выходило, что она пряталась где-то неподалеку и, возможно,
выступала корректировщицей, а может и "маршрутницей", т.е. собирала данные о
дислокации наших частей и по радио передавала противнику. На женщину во
время войны меньше всего обращаешь внимание. Только нельзя забывать, что
здесь приходится воевать не с регулярной армией, а со всем народом.
Разведчики, давно уже не видевшие пленных (а к лазутчикам у них свой,
особый счет), уже несколько раз просили отдать Хаву им. Она в ужасе кричала,
чтобы не отдавали. Мы разыгрывали "доброго-злого" следователя. Юра был
добрым следователем, я -- злым, а генерал -- независимым судьей. Когда она
начинала запираться, я налегал на ее психику, требовал признания. Стращал
всеми карами. Нам необходимы были позиции духов в Гудермесе, чтобы
раздолбить их, а затем уже входить в город без потерь.
Она кричала, что не знает. Я достал карту Гудермеса и спросил, где
проживает ее дочь с сестрой: она, вытирая слезы, уверенно указала дома
где-то в районе железнодорожного вокзала. Судя по тому, как она обращалась с
военной топографической картой, она ее видела не

<< 1 ... 425 426 [427] 428 429 ... 465 >>