открылась страшная, - на конце этой веревки висел
человек, лицо его было распухшим от побоев, глаза полуоткрыты, язык
вывалился, руки связаны за спиной."
А вот что записал в дневнике в августе 1859 года русский офицер,
участник пленения Шамиля, после штурма аула Гуниб: "По дороге ниже первого
завала валялось много убитых мюридов. Они остались на тех местах, где
происходили схватки их с ширванцами (солдатами Ширванского полка. - Я.Г.)
Один из трупов, разутый, с потрескавшейся кожей, был обожжен. Это беглый
солдат, вероятно артиллерист, который стрелял по ширванцам, когда те шли в
гору; найдя его при орудии, ширванцы избили его прикладами до полусмерти,
зажгли на нем платье, и он обгорел совершенно. Несчастный получил награду по
заслугам!"
Разница только в том, что в 1995 году самосуд надо было оправдать и в
официальном документе повешенный снайпер "умер от разрыва сердца, не вынеся
мук совести", а сожженный в августе 1859 года артиллерист абсолютно никого
не интересовал - расправа на месте с перебежчиками была законным делом.
Миронов описывает как характерную ситуацию ужасающий по кровавой
бессмысленности штурм знаменитой площади "Минутка" в Грозном, спланированный
упрямым и безжалостным командованием.
Но подобные же ситуации постоянно встречаются и в мемуарах офицеров той
Кавказской войны. Будущий военный министр и реформатор русской армии Дмитрий
Милютин, молодым офицером получивший боевое крещение на Кавказе, с
бесстрастной жестокостью рассказал о штурме чеченского укрепления -
Сурхаевой башни - отрядом генерала Граббе, одного из наиболее известных
завоевателей Кавказа: "Горцы защищались с отчаянной отвагою. Кровопролитный
бой длился несколько часов; одна рота сменяла другую. Больно было видеть,
как бесплодно гибли люди в безнадежной борьбе, но генерал Граббе упорствовал
в своем намерении взять башню приступом... К середине дня

<< 1 ... 458 459 [460] 461 462 ... 465 >>